Руины - Страница 2

— Таки, я правильно понимаю, что тут наливают всем страждущим? — иногда Ромка пытался пародировать одесский акцент, — Твоя не возражает? Или лежит под кроватью хладным трупом, с посиневшим от удивления лицом? Или вместе горькую потребляете? Да пропусти ты меня, наконец!

Он решительно отодвинул меня в сторону и вошел в квартиру.

— Разуваться, как я понимаю не обязательно? — я молча кивнул и вышел, наконец, из ступора.

— Проходи на кухню. И вытри ноги, — тут я поискал глазами что-нибудь подходящее, нашел половик, — вон об ту тряпку.

Проходя следом, глянул в зеркало прихожей. Мать честная! Лицо опухло, глазки — щелочки, немытые волосы торчат как им удобней, а не как принято у культурных людей, сальные треники с гордым китайским названием "Abidas", темная футболка в пятнах непонятного происхождения. "Пора завязывать" — мелькнула мысль и тут же забылась.

— Наливай, — сказал Рома, — или мне сбегать?

— Не надо, есть еще.

Налили, выпили. Ромка потянулся за закуской — открытой железной банкой консервированной рыбы. Что-то толи в масле, толи в собственном соку — я, не глядя, скидывал в корзину прямо с витрины универсама.

— Закусить больше нечем?

Я показал на завядшие соленые огурцы в тарелке. Рома поморщился, крякнул, но за закусью в магазин не ломанулся.

— Так по какому поводу праздник? — наконец-то поинтересовался Ромка. — И как на это дело смотрит наша милая Ольга Ивановна? Али она в отъезде?

"Милая" Ольга Ивановна (моя жена, кстати, кто не в курсе) Ромочку, мягко говоря, не жаловала. Постоянные словесные пикировки, если проходили совместные встречи: типа, кто остроумнее. Хотя до царапанья глаз и не доходило, но злое кошачье шипение в глазах моей ненаглядной, частенько проскакивало.

— В отъезде. Глубоком. Ушла, какого-то другого лоха строить. Я не интересовался.

— У-у-у как все запущено… за это надо выпить. Наливай. Ну, дай Бог ей здоровья и счастья с тем лохом, и дома полная чаша, и детишек — выводок.

Я скривился. Выпили.

— Будет возвращаться — не принимай. Не твоя она, не твоя, — фальшиво пропел, уже немного осоловевший Ромочка.

Я ни как не отреагировал. Меня потихоньку начало грузить.

— Я, конечно, понимаю почему ты на работу не выходишь, — резко сменив тему разговора, он многозначительно оглядел обстановку на кухне, — но зачем шефа на х… посылать? Ему это жутко не нравится! И представь, что он натворил? Уволил тебя! Обиделся он, видите ли, ну и из всего нашего склочного коллектива выбрали меня, чтоб я донес до тебя сие неприятное известие. Пришлось топать ножками, ввиду неисправности телефонов и поломки авто. Вот так, старик. С тебя деньги на автобус.

Конечно, задним планом, я понимал, что прогулы подразумевают увольнение, но так хотелось хоть чего-то стабильного в этот мире, что тебя поймут, простят, пожалеют, в конце концов. "А когда это я шефа успел послать? Когда телефоны работали, однозначно. Но, не помню! Хоть убей… грустно". А как себя жалко!

— Наливай, — это уже мой голос.

Так мы просидели еще где-то часа два. Курили, перемыли косточки шефу, всем бабам — сотрудникам моей бывшей фирмы по сборке бытовых компьютеров из китайских комплектующих, выпивали, потом я начал засыпать.

— Все, Ромыч, давай по хатам, мне в люлю надо, — поднялся, шатаясь и начал выпроваживать гостя, — все, все, все! Тебе завтра на работу — не забыл? Вали давай!

— Вот этого, Игорек (Игорь Михайлович Кравцов — это ваш покорный слуга), я от тебя не ожидал, — тоже заплетающимся языком проговорил Роман, цепляясь за стол, явно показывая, что требует продолжения банкета, — А еще друг называется. Я как сейчас через весь город попрусь в таком виде? — сделал он последнюю попытку остаться.

— Ниче, такси поймаешь, вызвонишь. Давай, давай — мне еще убираться, — соврал, конечно.

Добравшись до выхода из квартиры, Рома обнял меня.

— Хоть ты и подонок, но мой друг. Есть мыслишка на счет работы, но это — не пьяный базар, потом, потрезвяни загляну. Все, пошел. — Хлопнул меня по плечу, развернулся и шагнул в подъезд. Уже оттуда зазвучал фальшивый пьяный голос: "Друга я никогда не забуду, пусть хоть он не родился в Москве!"

А я пошел в комнату и, не раздеваясь, завалился на диван, тут же проваливаясь в очередную кому. Только телик что-то вещал голосом диктора, потом рекламой, потом музыкой и так круглые сутки. Хорошо хоть не громко.

Ромка выполнил свое обещание на счет работы. Дня через три, по моим далеко не точным часам, раздался звонок в дверь. На сей раз, мое состояние было крайне недопохмеленное, соответственно более тревожное и злое. Я насторожился, подкрался к двери и начал слушать: "Хоть бы не позвонили больше! Это просто ошиблись дверью! Да, да… нет!". Опять раздался звонок, и более требовательный.

— Это ко мне, — прошептал сам себе. Вздохнул, зажмурился и решительно открыл дверь.

— Глаза то открой, Игорек! — раздался ехидный Ромкин голос.

Я выдохнул и, уже спокойно, открыл глаза. За порогом стояли двое. Один из них Рома — непривычно прилизанный, весь какой-то чистенький и подтянутый, хотя и в привычных джинсах, ветровке и сложенным черным зонтом. Второй — неизвестный мне Мэн, именно так! Одет почти как Ромка, тоже со сложенным зонтом, но выправка, властность так и сквозит от него. Явно отставной военный, подпол — не ниже. Смотрит спокойно и уверенно. Лицо такое… представительское, что ли? Легкая седина в коротких темных волосах. Возраст от 40 до 50. В общем "настоящий полковник" для баб.

— Привет, я не один, как видишь. Пустишь? — я отошел в сторону, сердце еще продолжало колотиться, — Ну ты допился, к белочке дело подходит. Ты завязывай, старик.